АРТЕМИДА И АПОЛЛОН

Новикова Марина

***

Натурщица… А впрочем, тоже дело.
Почти как в заведенье у Мадам —
Ведь если вникнуть в суть, и здесь, и там
Привычно я своим торгую телом.

А этот живописец, может статься,
Старик сластолюбивый иль юнец
Распущенный. Да где же, наконец,
Клиент мой? Не забыл бы рассчитаться.

Но что это? Не может быть! Как странно —
Я помню этот голос, этот взгляд.
Тот юноша, пятнадцать лет назад,
На празднике, негаданно, нежданно.

Мне было девятнадцать, а ему
Тогда от силы минуло шестнадцать.
Красив, как Аполлон, но целоваться
Он не умел.
… Ах, да, сейчас сниму!

Ну вот, готова. Так или правее?
Повыше локоть? А смотреть куда?
… Я вся горю, о Боже! Как тогда,
В коварной полутьме, в оранжерее.

Мой Аполлон в лицо мне не глядел,
Когда, хлебнув мадеры из бокала,
Я грудь свою его рукой ласкала.
Одежды прочь — восторг, слиянье тел

И… муж разгневанный. Затем скандал,
Развод, панель…
… О, Дева Пресвятая!
Он смотрит мне в глаза! Я тихо таю!
Как сердце бьётся! Он меня узнал!

***

Натурщицу прислали — просто жуть!
Потрёпана и неказиста с виду.
Опять из шлюхи делать Артемиду?
Ну что ж, подправим «девственную» грудь,

Уменьшим бёдра, кудри дорисуем.
Желание заказчика — закон!
К тому же, не за правду платит он.
Фантазии полёт ненаказуем.

О, эта мода на «антик» и «ню»!
… Но что с ней? Вся в поту, на коже пятна,
Глаза блестят и… эта грязь на пятках!
Нет, завтра же натурщицу сменю!

Мальчик с солнцем во лбу и месяцем между лопаток

Мальчик с солнцем во лбу и месяцем между лопаток

Жили-были отец, три дочери и мачеха. Мачеха невзлюбила падчериц. Она сказала, что, если отец не прогонит с глаз долой дочерей, она не будет жить в его доме.
Отец посадил дочерей на арбу и сказал им, что повезет их в лес за яблоками. В лесу он их оставил, а сам возвратился домой.
Ночью девушки взобрались на деревья, что стояли у дороги.
По дороге ехал князь с шестьюдесятью всадниками.
— Люди вы или джинны? — просил князь у девушек,
— Мы не джинны, а люди,— ответили девушки, — Что же делаете здесь?
— Нас бросил в лесу отец.
— Что ты можешь делать? — спросил князь у старшей дочери.
— Я за одну ночь могла бы сшить одежду для твоих шестидесяти эздиев.
— А ты что можешь делать? — спросил князь среднюю сестру.
— Из пшеницы, что уместится в медном наперстке, я могла бы приготовить еду и накормила бы шестьдесят эздиев.
— А ты что можешь делать? — спросил князь у младшей сестры.
— Я могу родить мальчика, у которого во лбу сияет солнце, а между лопаток — месяц.
Князь выдал старших сестер за двух своих эздиев, а младшую взял в жены.
Прибыли они в село князя.
Старшие сестры подослали к младшей гам проследить, родит ли она такого мальчика, как обещала. Гам принесла в рукаве щенят. Когда младшая сестра родила мальчика, там вывела из ее комнаты женщин, подложила щенят и забрала мальчика, у которого во лбу сияло солнце, а между лопаток — месяц.
Она бросила мальчика овцам, чтобы они съели его. Мальчик сосал молоко овцы, а на баране катался верхом и так рос.
Гам бросила его в табун лошадей. Он сосал у кобылиц молоко, а на жеребцах катался и еще больше вырос.
Тогда гам положила его в сундук и бросила в реку. Сундук поймала одна бездетная женщина и взяла мальчика к себе. Когда она ввела его в комнату, в комнате стало светло-светло.
Женщина вырастила мальчика. Он стал большим, стрелял в своих теток из рогатки и не давал им покоя.
Тогда гам пошла на хитрость: она сказала князю, что один мальчик хвастает, будто он может привести красного жеребца, подобного тигру.
Князь велел доставить мальчика и приказал ему привести красного жеребца, подобного тигру:
— Говорят, ты хвастал, что можешь это сделать.
— Пусть у твоего лжеца язык отсохнет,— сказал мальчик,— но жеребца я приведу.
Князь дал ему лучшего коня и отправил в путь. Ехал мальчик, ехал, и конь говорит ему:
— Когда мы подъедем к красному жеребцу, подобному тигру, он начнет драться, поэтому нужно смазать меня клеем и песком, чтобы от его ударов мне не было больно, Мы встретим жеребца, когда он сделает третий круг вокруг земли; от усталости хвост жеребца будет цепляться за его ноги. Мы начнем драться. Когда он упадет на передние ноги, ты должен оседлать его.
И вот они подъехали к жеребцу. Дважды пропустили жеребца мимо, а на третий раз кони подрались, и мальчик оседлал жеребца. Они тронулись в обратный путь.
Тогда красный жеребец, подобный тигру, сказал:
— По пути мы зайдем в одно место, где будет хежа. Как только войдешь, попроси у нее воды в бездонной чаше. Она будет стараться принести тебе воды и сильно устанет. От усталости хежа перебросит свои груди через плечи, а ты приникни к ним. Если ты сделаешь это, она скажет, что ты ее сын и оставит тебя в живых. Если не сделаешь — съест.
Как красный копь, подобный тигру, сказал, так мальчик и поступил: он приложился к груди хежи.
— Ах ты, сукин сын, теперь ты стал моим сыном, а я намеревалась тебя съесть,— сказала она с досадой.
Вернулся мальчик с красным жеребцом, подобным тигру,- и отдал его князю.
Как и раньше, он стал стрелять в своих теток из рогатки» Тогда гам сказала князю:
— Есть одна прекрасная девушка, и мальчик хвастает, будто может ее привести.
Как и прежде, князь позвал мальчика и приказал ему добыть прекрасную девушку:
— Говорят, ты хвастал, что можешь ее привести.
— Пусть у того язык отсохнет, кто сказал тебе Это, но если велишь, я приведу эту девушку.
Мальчик поехал на жеребце, подобном тигру. Конь ему говорит:
— Кто подходит к этой девушке, тот превращается в камень. Зашел он к пастухам переночевать. Пастухи сказали:
— Если ты обратишься к ней пять раз и девушка не выйдет, ты превратишься в камень. Многие наши ходили к ней, и их постигла та же участь, осталось нас очень мало.
Когда мальчик прибыл к тому месту, где жила девушка, он увидел каменные изваяния. Мальчик сказал девушке:
— Не делай греха мне и людям! Он до колен превратился в камень.
— Пожалуйста, не делай греха,— попросил еще раз мальчик. Он окаменел до пояса, а его конь — до стремян.
Когда он в третий раз попросил ее, девушка сказала: — Если твой конь плохой, не увози меня, так как все камни превратятся в -людей и бросятся за нами.
— Конь мой не подведет, садись на его круп,— сказал мальчик и, усадив ее, пустил коня вскачь. Все камни превратились в людей и бросились за ними. Когда они ехали рысью, люди скакали галопом. На ходу мальчик крикнул пастухам, у которых ночевал:
— Ваши люди-камни идут домой, задержите их.
Они их остановили. Мальчик вернулся домой и отдал девушку князю.
По дороге мальчик поведал девушке о себе.
Девушка рассказала князю, что мальчик — его сын.
Мать мальчика жила в курятнике и грудью кормила щенят— она думала, что это ее дети. Князь взял ее к себе в дом, а девушку сделал женой сына; двух его теток и гам привязали к хвосту красного жеребца, подобного тигру, и пустили по полю. А сами стали жить счастливо.

Три принцессы Белого острова

Три принцессы Белого острова

Жил-был на свете один рыбак; жил он у самого королевского дворца и ловил рыбу для короля. Вот однажды вышел он на рыбную ловлю и ничего не поймал; он старался и так и сяк, снова и снова закидывал удочку, но не вытащил ни единой рыбешки. Так прошел целый день, а к вечеру вынырнула из воды голова и говорит: «Обещай мне то, что твоя жена носит под передником, и будет у тебя рыбы столько, сколько твоей душе угодно». Рыбак тут же и согласился: не знал он, что жена его носит ребенка. Наловил он столько рыбы, что больше уж и не надо, а когда пришел домой и обо всем рассказал жене, стала она плакать и рыдать и просила бога помочь ей в горькой беде.
— Неразумное ты дал обещание, под передником-то у меня ребенок, — сказала она.
Во дворце скоро стали расспрашивать, отчего жена рыбака так печальна, и когда король услыхал, что случилось, он тут же обещал взять ребенка к себе, беречь и хранить его. Так и порешили, а когда пришло время, жена рыбака родила мальчика. Король взял его к себе и воспитывал, как своего собственного сына, пока тот не стал совсем большой.
И вот однажды стал просить рыбацкий сын, чтобы король отпустил его с отцом ловить рыбу. Долго не хотел король его отпускать, но тот все молил и просил, и пришлось королю согласиться. Вот поехали они с отцом, и все было хорошо до той самой минуты, когда они вечером высадились на берег. Тут сын вспомнил, что забыл свой носовой платок, и прыгнул за ним в лодку. И только он очутился в лодке — она понеслась, да так, что брызги полетели, и, как ни старался он удержать ее веслами, ничего не помогало. Лодка плыла и плыла целую ночь, а наутро приплыла далеко-далеко к белому берегу. Рыбацкий сын вышел на сушу, шел, шел и повстречал старика с длинной белой бородой.
— Как называется эта земля? — спросил рыбацкий сын.
— Белый Остров, — отвечал старик, а потом спросил рыбацкого сына, откуда он и зачем пришел, и тот все ему рассказал.
— Послушай, — сказал старик, — если ты пойдешь дальше по берегу, ты увидишь трех королевских дочерей — они стоят в земле по самую шею. Первая, старшая дочь, станет звать тебя и просить, молить помочь ей, и вторая — тоже. Но ты иди мимо, будто не видишь их и не слышишь. Л к третьей подойди, и, если исполнишь все, о чем она попросит, ты найдешь свое счастье. Увидел рыбацкий сын первую принцессу, и стала она просить и молить его к ней подойти, но он прошел мимо, будто ничего не видит и не слышит. Так же было и со второю, а к третьей он подошел.
— Если ты исполнишь все, что я тебе скажу, ты можешь взять себе в жены ту из нас, какую пожелаешь, — сказала принцесса.
Он с радостью согласился, и тогда принцесса рассказала, что их околдовал тролль и с тех пор они все трое стоят в земле, а раньше они жили в лесном замке.
— Пойди в тот замок, и пусть тролли стегают тебя кнутом три ночи подряд — по ночи за каждую из нас, — сказала она. — И если вытерпишь, спасешь нас.
— Что ж, — сказал рыбацкий сын, — надо попробовать.
Как войдешь в замок, — продолжала принцесса, — у двери увидишь двух львов, но ты смело входи в дверь, будто их и не замечаешь, и они тебя не тронут. Пройди дальше, и ты увидишь маленькую темную комнату. Там и ложись. А потом придет тролль и будет тебя бить, но ты возьми флягу, что висит на стене, обмой свои раны и снова будешь здоров. А потом сними меч, что висит рядом с флягой, и убей тролля.
Ну, он сделал все, как сказала ему принцесса: прошел мимо львов, будто он их и не замечает, и дальше — в маленькую темную комнату — и там лег.
В первую ночь пришел тролль о трех головах и с тремя кнутами и больно отстегал рыбацкого сына. И тот все вытерпел, а потом взял со стены флягу и обмыл свои раны, а потом снял со стены меч и зарубил тролля. Утром, когда он вышел из замка, королевские дочери стояли уже по пояс в земле.

Любовные позиции: Сонет 12

Пьетро Аретино

Ж: Глупый Марс! Ты, как мул в загоне,
Спишь на сене, вроде калеки.
Разве этак молятся, веки
Опустив, Венерину лону?

М: Я – не Марс, я – Эрколе Рангоне,
Ну а Вы, Вы – Анжела Грека;
И была б под рукою моей рибека,
Я бы спел Вам свою канцону.

Но и Вы, госпожа-супруга,
Потакайте смычку всецело,
Напрягая струну упруго.

Ж: О, как сладко трепещет тело!
Но боюсь, мы убьем друг друга,
Если лук этот пустим в дело.

М: О, не бойтесь! Хранитель лука,
Купидон, наш сын, осторожен –
В храм Безделья им лук положен.

Опять похолодание

Белугина Светлана

Дожди охладили землю.
И лето опять пропало
Под тучами, что нависли.
И сумрачно сразу стало.

Еще неокрепшая зелень,
Задумчиво затаилась.
И даже, цветы насторожились
Цвести или не цвести им?

А земляная лягушка
Не квакает, а клокочет.
Ее кот потрогал лапой
И ей стало страшно очень.

Погода какая-то странная:
То пекло, то снова стужа.
Совсем мы природу не ценим
И все, что твориться, заслуживаем.

Все призрачно туманы и леса

Все призрачно туманы и леса

Все призрачно — туманы и леса.
Обманчива сегодня непогода.
Я обращаю взгляд свой к небесам
В предчувствии красивого восхода.

Великолепье солнечных лучей
Не в силах передать двумя словами.
Встает светило в миллиард свечей,
Вдруг дымку разрывая лоскутами.

Опавших листьев подо мной ковер.
Я шишек наберу упавших с елей,
И разожгу прошедших дней костер,
Свободой опьяненный, словно хмелем.

В дюнах

Блок Александр

Я не люблю пустого словаря
Любовных слов и жалких выражений:
«Ты мой», «Твоя», «Люблю», «Навеки твой».
Я рабства не люблю. Свободным взором
Красивой женщине смотрю в глаза
И говорю: «Сегодня ночь. Но завтра —
Сияющий и новый день. Приди.
Бери меня, торжественная страсть.
А завтра я уйду — и запою».

Моя душа проста. Соленый ветер
Морей и смольный дух сосны
Ее питал. И в ней — всё те же знаки,
Что на моем обветренном лице.
И я прекрасен — нищей красотою
Зыбучих дюн и северных морей.

Так думал я, блуждая по границе
Финляндии, вникая в темный говор
Небритых и зеленоглазых финнов.
Стояла тишина. И у платформы
Готовый поезд разводил пары.
И русская таможенная стража
Лениво отдыхала на песчаном
Обрыве, где кончалось полотно.
Так открывалась новая страна —
И русский бесприютный храм глядел
В чужую, незнакомую страну.

Так думал я. И вот она пришла
И встала на откосе. Были рыжи
Ее глаза от солнца и песка.
И волосы, смолистые как сосны,
В отливах синих падали на плечи.
Пришла. Скрестила свой звериный взгляд
С моим звериным взглядом. Засмеялась
Высоким смехом. Бросила в меня
Пучок травы и золотую горсть
Песку. Потом — вскочила
И, прыгая, помчалась под откос…

Я гнал ее далёко. Исцарапал
Лицо о хвои, окровавил руки
И платье изорвал. Кричал и гнал
Ее, как зверя, вновь кричал и звал,
И страстный голос был — как звуки рога.
Она же оставляла легкий след
В зыбучих дюнах, и пропала в соснах,
Когда их заплела ночная синь.

И я лежу, от бега задыхаясь,
Один, в песке. В пылающих глазах
Еще бежит она — и вся хохочет:
Хохочут волосы, хохочут ноги,
Хохочет платье, вздутое от бега…
Лежу и думаю: «Сегодня ночь
И завтра ночь. Я не уйду отсюда,
Пока не затравлю ее, как зверя,
И голосом, зовущим, как рога,
Не прегражу ей путь. И не скажу:
«Моя! Моя!» — И пусть она мне крикнет:
«Твоя! Твоя!»

Баллада о мечтах

Анчаров Михаил

В германской дальней стороне
Увял великий бой.
Идет по выжженной стерне
Солдат передовой.
Лежит, как тяжкое бревно,
Вонючая жара.
Земля устала. Ей давно
Уж отдохнуть пора.

И вот на берегу реки
И на краю земли
Присел солдат. И пауки
Попрятались в пыли.
Легла последняя верста,
Солдату снова в путь,
Но тут усталая мечта
Присела отдохнуть,

И он увидел, как во сне,
Такую благодать,
Что тем, кто не был на войне,
Вовек не увидать.
Он у ворот. Он здесь. Пора.
Вошел не горячась.
И все мальчишки со двора
Сбегаются встречать.

Друзья кричат ему: «Привет!»
И машут из окна.
Глядят на пыльный пистолет,
Глядят на ордена.
Потом он будет целовать
Жену, отца и мать,
Он будет сутки пировать
И трое суток спать.

Потом он вычистит поля
От мусора войны.
Поля, обозами пыля,
О ней забыть должны.
Заставит солнце круглый год
Сиять на небесах,
И лед растает от забот
На старых полюсах.

Навек покончивши с войной —
И это будет в срок,-
Он перепашет шар земной
И вдоль и поперек.
И вспомнит он, как видел сны
Здесь, у чужой реки,
Как пережил он три войны
Рассудку вопреки.

Ангел-хранитель

Пьер-Жан Беранже

Был бедняк разбит параличом…
Ангела-хранителя встречая,
Он его приветствовал смешком:
— Вот, скажи на милость, честь какая!
Квиты мы, мой ангел дорогой!
Кончено! Лети себе домой!

Родился в соломе я. Беда
До седин меня лишала дома.
— Что ж, — ответил ангел, — но всегда
Свежей ведь была твоя солома.
— Квиты мы, приятель дорогой,
Что нам спорить? Улетай домой!

— Расточая молодости пыл,
Скоро я лишился состоянья…
— Да, но ведь тебе я подарил
Крепкую суму для подаянья!
— Это правда. Квиты мы с тобой!
Что нам спорить? Улетай домой!

— Помнишь, ангел, как в бою ночном
Бомбою мне ногу оторвало?
— Да, но ведь подагрою потом
С ней пришлось бы мучиться немало.
— Это правда. Квиты мы с тобой!
Что нам спорить? Улетай домой!

— Помнишь, как судья меня пилил:
С контрабандой раз меня поймали?
— Да, но я же адвокатом был.
Только год в тюрьме тебя держали.
— Квиты мы, приятель дорогой!
Что нам спорить? Улетай домой!

— Вспоминаешь горький час, когда,
На свою беду, я шел к Венере?
— Да, — ответил ангел, — из стыда
Я тебя покинул возле двери.
— Квиты мы, приятель дорогой!
Что нам спорить? Улетай домой!

— Скучно без хорошенькой жены.
Мне моя дурнушка надоела.
— Ах, — ответил ангел, — не должны
Ангелы мешаться в это дело.
— Квиты мы, приятель дорогой!
Что нам спорить! Улетай домой!

— Вот умру, у райского огня
Мне дадут ли отдых заслуженный?
— Что ж! Тебе готовы — простыня,
Гроб, свеча и старые кальсоны.
— Квиты мы, приятель дорогой!
Что нам спорить? Улетай домой!

— Ну так что же, — в ад теперь мне путь
Или в рай, где радость вечно длится?
— Как сказать! Изволь-ка потянуть
Узелок: тем дело и решится!
— Квиты мы, приятель дорогой!
Что нам спорить? Улетай домой!

Так бедняк из мира уходил,
Шутками больницу потешая,
Он чихнул, и ангел взмахом крыл —
Будь здоров — взвился к чертогам рая.
— Квиты мы, мой ангел дорогой!
Кончено. Лети себе домой!

Перевод Вс. Рождественского

Агасфер

Уильям Вордсворт

Многопенные потоки,
Пробежав скалистый путь,
Ниспадают в дол глубокий,
Чтоб умолкнуть и заснуть.

Стая туч, когда смирится
Гнев грозы и гул громов,
Шлемом сумрачным ложится
На зубчатый ряд холмов.

День и ночь косуля скачет
По скалам среди высот,
Но ее в ненастье прячет
От дождя укромный грот.

Зверь морской, что в океане
Крова мирного лишен,
Спит меж волн, но их качанья
Он не чувствует сквозь сон.

Пусть, как челн, грозой гонимый,
Пляшет ворон в бурной мгле, —
Рад он пристани родимой
На незыблемой скале.

Робкий страус до заката
По пескам стремит свой бег,
Но и он спешит куда-то
В сень родную — на ночлег…

Без конца моя дорога,
Цель все так же впереди,
И кочевника тревога
День и ночь в моей груди.

Перевод С. Маршака